ЭКСПЕРТИЗА  №5-2007

Притчи о девах

Поль Фурнель. Маленькие девочки дышат тем же воздухом, что и мы / Пер. с франц. В. Кислова. М.: Коровакниги, 2007. — 376 с.

Выпущенный издательством «Коровакниги» в серии «Короче» изящный томик (на первой странице обложки и переднем ее клапане —  репродукция прелестного «Детского портрета» Владимира Шинкарева) представляет русскому читателю если не живого классика, то весьма известного французского автора, родившегося в 1947 г., Поля Фурнеля. Выпускник безупречно престижной Ecole normale sup?rieure, вот уже более двухсот лет поставляющей Франции ученых, педагогов высшей школы и администраторов высшего звена, Фурнель написал диссертацию о гиньоле — французском народном театре, близком аналоге одновременно райка и театра Петрушки. Потом работал как профессиональный издатель (в таких известных домах, как Hachette, Encyclopaedia Universalis, Honor? Champion), дипломат, достиг серьезных высот в велосипедном спорте, но главным делом всегда считал писательство. Не случайно в середине 70-х он присоединяется к OuLiPo — Мастерской Потенциальной Литературы — объединению, члены которого (среди них знаменитости уровня Раймона Кено и Жоржа Перека) в манифесте без обиняков заявляют: они «ранены» литературой, «укушены» ею и, таким образом, кровно и неразрывно с ней связаны. Из слова «потенциальная» прямо следует, что предметы для словесности неисчерпаемы, меж тем как избытка в ней самой не бывает никогда.
Немало написал и Поль Фурнель. Среди прочего симпатичные детские вещи: для маленьких — «книжки, где много картинок и мало слов», для тех, кто постарше, — небольшие повести. В рецензируемый сборник вошли его «взрослые» собрания рассказов (от совсем крохотных, в полстраницы, до более пространных), однако тема детства и детского мира здесь одна из важнейших.
«Атлеты про себя», последний из трех циклов, стоит несколько особняком, объединяя ряд историй (из) жизни спортсменов — не только велосипедистов. Везде в фокусе внимания — пристального, сочувственно-профессионального и в то же время неуловимо, но бесспорно ироничного — жизнь спортсменов с ее суженным горизонтом и однообразием, принимаемым безропотно как условие достижения победы: форма, инвентарь, распорядок дня, диеты, допинг-тесты, тренировки, пробежки, короткий обмен репликами с тренером или членами команды; наконец — соревнования. Все в этой жизни служит шагом к триумфу или поражению, которые, в свою очередь, оказываются стартовой площадкой или трамплином для следующей цепочки шагов, и так долго, долго. До травмы. Или безумия. Или иного финала карьеры. Поль Фурнель с удивительной властностью подзывает читателя к окну в этот замкнутый в себе мир. Смотреть туда трудно, но и не смотреть почти невозможно. 
Рассказы двух других циклов, «Маленькие девочки дышат тем же воздухом, что и мы» и «Большие мечтательницы», слагаются в своеобразную последовательность — назовем ее стадиальной. Героини первого сборника — девочки не старше десяти лет, второго — женщины разного возраста, но большей частью от «чуть за сорок» до глубоких старушек. Развивая основную свою идею (непроницаемо-загадочные существа, маленькие девочки обладают полным и целостным знанием о себе и о мире, которое они теряют, вырастая, так что их дочери оказываются для них непостижимы точно так же, как они были непостижимы для своих родителей), Фурнель четко делит эти два мира: ни одна героиня не переходит из первого цикла во второй, из возраста в возраст.
По некоторым деталям можно понять, что все «большие (в оригинальном названии, «Les grosses reveuses», есть и другой смысл — «толстые», акцентирующий очень важную для героинь часть реальности) мечтательницы» — это соседки, жительницы одного городка или, скорее, деревушки. Перед нами воссозданная с замечательной точностью французская провинция середины XX века, хранящая в себе черты эпох гораздо более отдаленных — с еще не исчезнувшими праздниками в дни памяти чтимых в данной местности святых (церковная служба, угощение на площади перед мэрией, сельский бал вечером), с только что появившимся телевидением, с сельской учительницей (не учителем!) как волнующей и почти скандальной новостью повседневного уклада, с мужчинами, играющими в петанк (шары) по воскресеньям. Заурядные, до зевоты скучные обывательницы — таков приговор героиням Фурнеля; но не таков взгляд автора, даже в самой унылой из них видящий особенную и в этой особенности беззащитную и трагическую личность, напрямую восходящую к той маленькой девочке, которой каждая из них была когда-то.
Отсюда притчевость, философское осмысление психологии, быта, физиологии, явственно проступающее в этих текстах. Отсюда же порой легкий, а порой звучащий в полный голос абсурд, вообще характерный для французской традиции литературы для детей и о детях. Из ближайших предшественников Фурнеля с этой манерой повествования блистательно играл Марсель Эме, чьи «Сказки кота Мурлыки» (1934—1946) о сестрах-крестьяночках Дельфине и Маринетте давно известны русскому читателю в образцовых переводах Натальи Мавлевич.
Фурнель, однако, пишет не сказки, но небольшие истории, а потому он и серьезнее, и безжалостнее. Да и сюжеты он строит на том, что оставляет в сознании его героинь неизгладимые следы. Причем это не только драмы, потрясения или иные уникальные события, но и события повторяющиеся, которые, однако, важны тем, что собираются в узор, отражающий некую глубинную закономерность данного бытия в его неповторимости. В этом смысле и часы, проведенные Мадленой у гроба матери, и роман, который она пишет ночью в кабинете давно покойного деда, уверенная, что, доказав таким образом свою причастность к миру взрослых, наконец получит неограниченный доступ к огромным шкафам дедовской библиотеки, и первый лифчик, который Аделина с гордостью демонстрирует толстухе Жозиане, и первое причастие Кароль, которая в момент религиозного экстаза не может отрешиться от переживания своей явно очертившейся груди, и ежевечернее купание Магали, в очередной раз экспериментирующей с сюжетом «моя мать — это на самом деле мачеха», и манипуляции Малины с суперсовременной куклой — картины одного масштаба. Маленькие девочки дышат тем же воздухом, что и мы, но вокруг них он до предела заряжен тайной, скручивающей его в тугие клубки и сияющие сгустки. Вспомните, вы наверняка видели такие на картинах Ван Гога.

Екатерина Лямина